Читать онлайн «Столица феодоритов». Страница 10

На расстоянии 100 м от цитадели, у самого обрыва плато, находится площадка. В южной стороне ее вход в двухкамерную пещеру. Это остатки большой раннесредневековой и, быть может, фамильной усыпальницы, датируемой VI–VII вв.

Второй и тоже ранний церковно-погребальный комплекс расположен невдалеке на краю обрыва, к югу от цитадели: небольшая часовня, вырубленные в скале могилы. Тут же вход с лестничным спуском в большую искусственную пещеру.

Наличие перед самой цитаделью могильника, а также церкви и часовни, по-видимому, связанных с ним, лишний раз свидетельствует о том, что в раннесредневековое время территория укрепления ограничивалась Дырявым мысом; город же, выросший поверх могильника и на остальной части плато, — более позднего происхождения.

К югу от кладбища, на расстоянии 205 м от цитадели и в 16 м от южных обрывов плато, зачищены остатки двух разновременных построек, сооруженных одна на развалинах другой. От наиболее ранней — двухэтажного дома — сохранились лишь основания весьма толстых стен. Нижний этаж состоял из двух помещений. Главный вход в него вел с площадки перед обрывом, другой — с юга, из небольшого прямоугольного двора с калиткой. В юго-западном углу этого дворика есть круглая неглубокая вырезка в скале, служившая «гнездом» для большого пифоса. К восточной стороне жилого дома примыкали хозяйственные помещения.

От навеса на четырех столбах, который прилегал к дворику, уцелели только круглые углубления в скале. Найденные здесь многочисленные обломки кухонной гончарной посуды из красной глины носят следы украшений, чаше всего горизонтальными врезными линиями. Наряду с такой скромной посудой извлечены при раскопках и парадные чашки, кувшины, тарелки из белой глины, покрытые поливой[13] светло-зеленого и желтовато-коричневого тонов.

Самая поздняя посуда из этого дома относится к XII–XIII вв. В основном это красноглиняные поливные чашки, миски и кувшины, украшенные прочерченным узором по светлому ангобу.[14]

Кровля дома, как и всех других построек Мангупа, черепичная, о чем свидетельствуют многочисленные обломки, найденные при раскопках. На некоторых из них метки X–XII вв.

Судя по находкам, усадьба возникла еще в VIII в., время же ее гибели можно отнести к XIII в. По мнению Е. В. Веймарна, она была разрушена в конце XIII в., во время татаро-монгольского нашествия на города юго-западного Крыма29.

За усадьбой, у самого обрыва, видны в скале вырубки — следы небольшой трехнефной церкви, окруженной, как обычно, могилами. Здесь же искусно высеченная пещера, в которую можно спуститься по лестнице из шести ступенек. Вначале она служила в качестве погребального склепа. Затем в более позднее время приспособлена под хозяйственное помещение, для чего площадь ее была расширена к северу.

На южном краю обрыва плато, у входа в карстовую пещеру, в последние годы тоже расчищены остатки небольшой часовни. В ее алтаре заметен след от престольного камня прямоугольной формы. Внутри часовни была роспись по штукатурке, обломки которой обнаружены при раскопках.

Все эти подробности, быть может, несколько утомительны, но очень важны для истории Мангупа-города: они красноречивее, чем что-либо иное, говорят о времени его возникновения и его исторической топографии.

Боевые сооружения на Тышкли-Буруне стали городской цитаделью лишь около XIII в. Ранее (после X в.) крепость служила родовым гнездом местного маленького князька, тогда как само ее возникновение (не в качестве ли византийского укрепления?) может быть отнесено к более раннему времени, предположительно к VI в.

Княжеский дворец на плато Мангупа (по Е.Г. Сурову).

А — раскопанные строительные остатки: 1 — стены, открытые в 1912 г. Р.Х. Лепером и в 1938 г. доследованные А.Л. Якобсоном; 2 — стены, открытые в 1968 г. Е.Г. Суровым. Б — реконструкция первоначального плана: 1 — открытые основания стен; 2 — нераскопанная часть здания.

Западнее Банного оврага, на расстоянии примерно 100 м от его верховьев, находятся остатки дворца30 последних владетелей Феодоро, открытого в 1912 г. и дополнительно исследованного в 1938 и 1968 гг. Результаты последних раскопок, опубликованные лишь в конце 1972 г., позволяют представить дворец в виде большого (40 x 35 м), импозантного и симметричного здания прямоугольной, почти квадратной формы. К северной его стене примыкала снаружи башня, с южной же, между двумя боковыми помещениями, был вход — через изящную аркаду и просторные сени. Узкая сквозная галерея с двумя малыми глухими камерами на концах отделяла сени от главного помещения. Левая из больших боковых камер не имела окон. Скорее всего это была кладовая (при раскопках найдено множество обломков пифосов и амфор). Главное помещение дворца — парадный зал, разделенный на три равные части двумя двойными аркадами на двадцати четырех столбах. Толщина стен и обилие опор посреди просторного зала говорят о том, что здание было двухэтажным. При этом верхние помещения над выступающими к югу боковыми камерами могли быть выше прочих — стены их толще. Верхний этаж — несомненно, жилой; стены его покрывала штукатурка с фресковой росписью, а для украшения проемов использовались мраморные наличники. Вход наверх находился, по всей вероятности, в северной стене. Здесь, внутри башни, оказались следы винтовой лестницы.

Время строительства башни относится к 1425 г., о чем можно судить по надписи на плите, вделанной некогда в ее стену. В надписи говорится: "Была построена эта башня вместе с дворцом в благословенной крепости, которая видна ныне, во дни Алексея, владыки города Феодоро и Поморья […]".

Фрагменты каменной резьбы (из раскопок дворца)

Сам дворец, судя по керамике и архитектурным деталям, возник еще в XIV в. Но в конце этого или в самом начале XV в. он был разрушен пожаром, следы которого обнаружены при раскопках. В 1425 г. князь Алексей восстановил и обновил дворец, добавив новые постройки, и заново возвел башню.

При раскопках в изобилии найдены прямоугольная черепица больших размеров (40x60 см) с невысоким бортиком и плоским или округленным верхним краем. На некоторых черепицах — клейма (буквы греческого алфавита). Окна дворца были застеклены, о чем свидетельствуют куски желтоватого оконного стекла, обнаруженные при раскопках.

Особенно многочисленны обломки всевозможной посуды: красноглиняных кувшинов с прямым венчиком и плоскими ручками, с врезным орнаментом или горизонтальным рифлением и т. д. Интересны фрагменты сосудов со «звериными» изображениями, например носик кувшина в виде собачьей морды. Попадались археологам и красноглиняные горшки, миски, чашки, пифосы, амфоры, в изобилии — красноглиняная поливная посуда, главным образом местной работы.

При раскопках дворца найдена и привозная поливная керамика: персидские красноглиняные чаши с прозрачной поливой и синим ("кобальтовым") подглазурным орнаментом в виде растительных завитков, нанесенных тонкой кистью; белоглиняные высокие чаши с прямым венчиком, покрытые толстым слоем светло-зеленой поливы. Такая посуда, по мнению А. Л. Якобсона, привозилась из Египта. Она могла попасть различными путями, например через Судак, который вел торговлю непосредственно с Египтом. Была найдена на территории дворца и турецкая белоглиняная посуда XV в., покрытая бесцветной прозрачной поливой. Сосуды эти украшены по верхнему краю подглазурным геометрическим узором в виде синих и красных треугольников.

Для исследователя большой интерес представляют обломки поливных чаш. Два днища чашек — бледно-зеленого цвета, переходящего в желтый, без орнамента, но на внутренней их стороне сплетены буквы X и Т. Не исключено, что это монограмма одного из упомянутых нами сотников — Хуйтани. Обломки двух других чаш покрыты бледно-желтой поливой; на дне одной из них врезной линией прочерчено имя Исаака, возможно, князя, правившего Мангупом с 1471 по 1474 г.

Пользовались феодориты и стеклянной посудой, среди обломков которой много рюмок на тонких изящных ножках, — синих, зеленых, а также из бесцветного прозрачного стекла.

В этом же помещении — «кладовой» — была кем-то утеряна в те далекие времена (не в 1475 ли году?) золотая застежка в виде тонкой круглой пластины, диаметром около 2 см. Ее края украшены маленькими кружками, на лицевой стороне — аметистовая вставка в обрамлении таких же мелких кружочков.

Вся сумма подобных находок, их обилие и высокое качество, редкостность некоторых из них свидетельствуют о зажиточности княжеского дома. По ним можно судить и о широких торговых связях Феодоро с далекими заморскими странами.

Обломки глиняной посуды и металлические изделия (из раскопок дворца)